Исторические прозведения
Сергей ПЛЕХАНОВ - ЗОЛОТАЯ БАБА
Скачать Сергей ПЛЕХАНОВ - ЗОЛОТАЯ БАБА
Глухой скрежет гальки под копытами лошади, ровный рокот порожистой
реки и лепет листвы прибрежного березняка, раскачиваемого ветром,
неумолкающим хором звучали в полудремотном сознании Ивана. Поэтому он не
слышал вкрадчивого шелеста кустов, не обратил внимания на звук треснувшей
ветки. И полной неожиданностью было для него, когда с высокого обрывистого
яра, подмытого вешней водой, метнулась человеческая фигура.
Выбитый из седла, Иван несколько мгновений не мог справиться с
неизвестным, навалившимся на него. Но потом извернулся и резким движением
опрокинул нападавшего на гальку. Придавил его коленом и выпрямился.
- Ишь, мозгляк! - с изумлением вымолвил он, рассмотрев чумазую,
исхудавшую физиономию молодого вогула. - Да тебя поросенок уронит, а ты...
- Ись хочу, - прохрипел пленник.
- Так что ж ладом не попросил? - сказал Иван, убрав колено с груди
вогула.
- Ружье отнять хотел, - простодушно объяснил тот.
- Зачем тебе, дурень? Вам же запрещено: если увидит кто из горного
начальства, плохо будет.
- Надо мне, - упрямо молвил чумазый.
Иван поднялся, подошел к лошади, понуро стоявшей в нескольких шагах,
и открыл переметную суму.
- Хлеб будешь?
Незнакомец кивнул, сглотнув слюну.
- Рябчика вареного?
Кадык на шее вогула судорожно юркнул за ворот.
- Пирог с черникой?
Глаза чумазого полыхнули каким-то безумным блеском...
- Не емши, видать, - сочувственно заметил Иван, когда незнакомец
начал жадно уписывать содержимое сумы. - Бездомный, что ль?..
- Выгнали меня, - понурился вогул, продолжая жевать. Потом, словно
стремясь загладить какую-то вину, сказал: - Порато жрать хотел, одни ягоды
брал... Живот совсем нету...
- Как звать-то? - улыбнулся Иван.
- Алпа...
- За какие же вины тебя, Алпа, в тайгу без еды и без оружья изгнали?
- проговорил Иван, когда молодой вогул собрал с расстеленной тряпицы
последние крошки и отправил в рот.
- А-а, - неопределенно махнув рукой, отозвался чумазый. - Девку у
старика хотел отнять...
- Вот это по-нашему, - Иван широко улыбнулся и потрепал Алпу по
плечу. - Расскажи.
- С девкой мы слюбились, а тут к ее отцу старик один свататься:
пятьдесят оленей дам. Отец: ладна. Отдал девку. А я к стариковой землянке
подобрался да и прокричал кедровкой - и раньше ее так из дому вызывал. А
старик-то ушлый: сообразил, что на ту пору кедровке еще не время голос
подавать. И уследил, как девка моя тряпки свои собирать стала, а потом в
тайге нас и накрыл. Отвез ее к родителям. <Непутевые, - говорит, - вы, и
поросль ваша такая же, отдавайте приданое...>
Вогул замолчал, невидящим взглядом уставившись в береговую гальку.
Потом со вздохом продолжал:
- Прибил ее отец: опозорила, говорит. И к дяде-шаману отвез. <Не
хотела, - бает, - мужу угождать, будешь на целый пауль работать - у
шамана-то еще несколько служек живут>.
- Это какой шаман? - насторожился Иван. - Случаем не Воюпта?
- Он, - удивленно кивнул вогул.
- Я ведь туда и пробираюсь, знаю, что где-то у истока реки он живет.
Витконайкерас, - последнее слово Иван выговорил по складам. - Знаешь такое
место?
Алпа с сомнением покачал головой.
- По воде туда не попадешь. Старики говорят, река в верховьях среди
скал течет, никакую лодку на бечеве не проведешь, а против течения не
выгрести. А если кто и попытается, загородит ему дорогу Мирсуснехум.
Никому туда ходить не велит, кроме шаманов.
- Это кто таков?
- Главный самый бог. Как тебе перетолмачить?.. За народом смотрящий
мужик...
- Раз шаманам можно - значит, и дорога какая-то есть?
- Есть. Ворга старая - оленья тропа то есть. Ее по катпосам найти
можно.
- Что еще за притча?
- Катпос? Знак такой на дереве - путь метят.
- А ты знаешь, как на эту тропу попасть?
- Всякий вогул знает... Мы в начале той ворги жертвы для шамана
оставляем - шкурки, ленты цветные, деньги кладем.
Иван помолчал, что-то обдумывая, и снова спросил:
- Правда, что у Воюпты Золотая Баба схоронена?
Вогул встревоженно оглянулся, будто кто-то мог услышать его.
Сдавленно начал:
- Старики говорили: раньше Баба в пещере стояла, каждый мог
приходить, о чем хочешь просить... Потом, когда епископ по тайге ездил,
идолов сокрушал, забрал Воюпта ту Бабу к себе - сберечь-де хотел. Никого с
тех пор не подпускает. <Давайте, - говорит, - мне подношения, а уж я перед
ней за вас помолюсь...> А не дашь - грозит нажаловаться ей, тогда беды
жди...
- Так что ж вы терпите, дурни? - изумился Иван.
- И так роптать стал народ - лучше б уж епископ ее забрал, ему бы и
горе от нее... А теперь боятся: наговорит ей чего Воюпта - черная немочь
навалится...
- Отобрать давно надо было Бабу эту у шамана.
- Не пройти к нему... Ту воргу менквы стерегут.
Иван вопросительно уставился на Алпу. Вогул опять опасливо оглянулся
и, понизив голос, объяснил:
- Это злые духи. Половина - человек, половина - зверь...
- Поможешь мне? - спросил Иван. - Хочу я Золотую Бабу добыть...
Алпа со страхом глядел на него, но ничего не говорил, словно лишился
дара речи.
- Чего ты?
- Накажет, накажет она, - наконец с трудом проговорил вогул.
- А я тебе невесту твою помогу увезти. Будете у нас в деревне жить,
коли в пауле вам места не стало...
Алпа с сомнением качал головой.
- Да зачем тебе Баба?..
- Отец-мать да братья мои в тюрьме сидят. Невесту любить не велит
человек немецкий... <Привезешь, - говорит, - идола златого - верну вам
всем волю, женись тогда...>
Алпа долго молчал, раздумывая над словами Ивана, потом несмело начал:
- Не ходить бы туда, Ивашка. Может, немца другим чем задаришь?..
- Удовольствуешь его, мордатого! - с горечью отозвался Иван. - У него
денег-то, чай, без счету. Им ведь, нехристям, втрое против наших русских
платят.
- Это почему? - удивился Алпа.
- А как старики наши говорили, что в восьмой тысяче толку не будет,
так и сталось. Все по антихристову научению владыки наши творят.
- Это какая еще восьмая тысяча?
- От сотворения мира идет нынче семь тысяч двести сорок второй год. А
по казенному счету - одна тысяча семьсот тридцать четвертый. Уставщик наш
деревенский так изъяснял: запутать хотят никониане, сбить овец стада
Христова, чтобы второе пришествие проспали.
Иван говорил с глубокой верой в истинность своих слов, щеки его
разрумянились, глаза светились вдохновением.
Алпа, завороженно слушавший Ивана, огорченно признался:
- Занимательно тебя слушать. Жалко только, не понял ничего.
- Мы, старому-то кресту верные, в Писании всех превзошли. Спроси
меня: книгу Судей ли, книги ли царств, Давида-царя псалмы - все знаю, -
теперь в голосе кержака звучало некоторое самодовольство.
- Опять не понимаю ничего, - сокрушался Алпа. - Отчего, если вы самые
грамотные да справные, вас власть гонит? Обычай ваш русский не уразумею...
Вот сам видел прошлым годом: провезли верхотурским трактом важных
начальников. Камзолы богатые, на голове кудри сивые, на ногах кандалы.
Спросили наши у офицера, кто такие, - а офицер и слов-то русских не
понимает. Дознались потом, что больших бояр в Пелым да в Березов шлют по
царицыному указу.
- Стало, и до никониан враг человеческий добрался. Был у нас слух,
что царица наша допрежь того в немцах жила, вот и навезла с собой басурман
тамошних. В кабаке проезжий приказной как-то раскуражился, да и скажи:
котует с императрицей нашей конюх какой-то, Бирон по прозванию, а языка
нашего не разумеет, как тот офицер, что бояр в ссылку вез.
- Им-то за что неволя вышла?
- Видать, недовольствовали немецкой властью, хульные словеса
говорили. А кто-нибудь и скричи <слово и дело государево>. За таковую
провинность много уж народу по нашему тракту прогнали, многие тысячи.
- Ух! - зажмурился Алпа. - Страху натерпишься у вас там, в Руси.
Лучше в лесу жить.
