Жак Казот - Влюбленный дьявол

     Мне  было  двадцать  пять  лет.  Я   был   капитаном   гвардии   короля
неаполитанского;  жили  мы  в  своей  компании   по-холостяцки:   увлекались
женщинами, игрой, насколько позволял кошелек,  когда  же  не  представлялось
ничего лучшего, вели философские беседы.
     Однажды вечером, когда мы сидели  за  небольшой  бутылкой  кипрского  и
горстью сухих каштанов и  успели  исчерпать  все  возможные  темы,  разговор
коснулся каббалы и каббалистов. {1} Один из нас утверждал, что это серьезная
наука и что выводы ее вполне достоверны; четверо других -  самых  молодых  -
настаивали на  том,  что  это  сплошная  нелепость,  источник  всякого  рода
плутней, годных  лишь  на  то,  чтобы  обманывать  легковерных  и  забавлять
детвору.
     Самый старший среди  нас,  фламандец  родом,  хладнокровно  курил  свою
трубку, не  произнося  ни  слова.  Его  равнодушный,  рассеянный  вид  среди
нестройного гула спорящих голосов бросился мне в глаза и отвлек  от  беседы,
слишком беспорядочной, чтобы она могла представить для меня интерес.
     Мы находились в комнате курильщика. Наступила ночь, гости разошлись,  и
мы остались вдвоем - он да я.
     Он  продолжал  невозмутимо  курить  свою   трубку,   я   сидел   молча,
облокотившись на стол. Наконец, он прервал молчание.
     - Молодой человек, - обратился он ко мне, - вы  слышали,  как  они  тут
шумели. Почему вы не приняли участия в споре?
     - Я предпочитаю молчать, нежели соглашаться или не соглашаться  с  тем,
чего не знаю; а ведь мне даже неизвестно, что значит слово "каббала".
     - Оно имеет несколько значений, - заметил он, - но сейчас речь идет  не
о них, а о  сути  дела.  Верите  ли  вы  в  существование  науки,  способной
превращать металлы и подчинять духов нашей воле?
     - Я ничего не знаю о духах, даже о своем собственном, кроме  того,  что
верю в его существование. Что до металлов, то я знаю, сколько стоит  золотой
в игре, в трактире, в прочих местах,  но  не  могу  с  уверенностью  сказать
ничего относительно природы тех и  других,  об  изменениях  и  воздействиях,
которым они могут быть подвержены...
     - Мой юный друг, мне нравится ваша неискушенность,  она  стоит  больше,
чем умствования остальных; по крайней мере, вы не впадаете в заблуждение,  и
если даже не обладаете знаниями, то во всяком случае способны их приобрести.
Ваш характер, ваша искренность и прямота мне нравятся. Мне известно  кое-что
сверх того, что знают прочие люди. Поклянитесь честью строго хранить  тайну,
обещайте вести себя благоразумно - и я возьму вас в ученики.
     - Ваше предложение, дорогой Соберано, очень меня радует. Любопытство  -
моя главная страсть. Признаюсь, я никогда не питал особого интереса к  нашим
обычным  наукам;  они  всегда  казались   мне   слишком   ограниченными,   я
предчувствовал, что существует некая высшая сфера, куда я надеюсь проникнуть
с вашей помощью. Но где ключ к той науке, о которой  вы  говорите?  Судя  по
словам наших товарищей, сами духи являются  нашими  наставниками;  можно  ли
вступить с ними в сношения?
     - Вы сами ответили на свой вопрос, Альвар. Самостоятельно мы  не  можем
научиться ничему. Что же  касается  сношения  с  миром  духов,  то  я  готов
представить вам бесспорное доказательство.
     Сказав это, он докурил свою трубку, три раза постучал ею об стол, чтобы
вытряхнуть со дна остатки пепла, положил ее на стол подле  меня  и  произнес
громким голосом: "Кальдерой, возьми мою трубку, зажги ее и принеси мне".
     Не успел он вымолвить эти слова, как трубка исчезла и  вернулась  вновь
уже зажженной, прежде чем я мог отдать себе отчет, как  эта  произошло,  или
спросить, кто такой этот таинственный Кальдерой, к  которому  было  обращено
приказание. Мой собеседник возобновил свое прежнее занятие и некоторое время
продолжал курить, наслаждаясь не столько табаком,  сколько  моим  изумленным
видом. Затем он  встал  со  словами:  "Завтра  я  на  дежурстве,  мне  нужно
отдохнуть. Ложитесь и вы; будьте благоразумны, и мы с вами еще увидимся".
     Я ушел, снедаемый любопытством, сгорая от  нетерпения  поскорее  узнать
все то новое, что посулил мне  Соберано.  Мы  встретились  на  другое  утро,
виделись и в последующие дни;  я  был  всецело  поглощен  одной  страстью  и
следовал за ним, как тень. Я засыпал его вопросами;  он  либо  уклонялся  от
ответа, либо отвечал загадочно, как оракул. Наконец я спросил его  напрямик,
какой религии придерживаются его  единомышленники.  "Естественной  религии",
{2} - гласил его ответ.  Он  посвятил  меня  в  некоторые  подробности;  его
взгляды отвечали скорее  моим  наклонностям,  нежели  убеждениям,  но  желая
добиться своего, я старался не противоречить.
     - Вы повелеваете духами, - говорил я ему, - я хочу, как и вы,  вступить
с ними в сношения, я хочу этого, хочу!
     - Вы чересчур торопитесь,  друг  мой,  вы  еще  не  прошли  искуса,  не
выполнили ни одного из условий, которые позволяют нам без риска приблизиться
к этой высшей ступени...
     - И долго еще мне ждать?
     - Года два, быть может.
     - Тогда я отказываюсь от своего намерения! - воскликнул  я.  -  За  это
время я умру от нетерпения. Вы жестоки, Соберано, вы не представляете  себе,
какое неудержимое желание вы зажгли во мне. Я сгораю от него...
     - Мой юный друг, я считал вас более благоразумным. Вы заставляете  меня
трепетать за вас и за себя. Как!  Неужели  вы  рискнете  вызвать  духов,  не
будучи к этому подготовленным?
     - Да что же может со мной случиться?
     - Я не говорю, что с вами обязательно стрясется что-нибудь дурное. Если
духи имеют власть над нами,  то  виной  тому  наша  собственная  слабость  и
малодушие. На самом же деле это мы рождены властвовать, над ними...
     - О, я буду властвовать...
     - Вы - человек горячий. А что если они напугают вас, если вы  потеряете
голову...
     - Если все дело в этом, - пусть только попробуют!
     - Ну, а если перед вами окажется сам сатана?
     - Я отдеру за уши самого князя тьмы...
     - Браво! Если вы так уверены в себе, можете рискнуть, обещаю  вам  свою
поддержку. В пятницу приходите ко мне обедать, у меня будут еще двое друзей,
и мы доведем это дело до конца.
     Разговор  происходил  во  вторник.  Никогда  еще  ни  одного  любовного
свидания я не ждал с таким нетерпением. Наконец, желанный день  наступил.  У
своего друга я застал двух гостей с мало располагающей внешностью.  Мы  сели
за стол. Беседа  вертелась  вокруг  незначительных  предметов.  После  обеда
кто-то  предложил  совершить  пешую  прогулку  к  развалинам   Портичи.   Мы
отправились   туда.   Обломки   величественных   памятников,    разрушенных,
разбросанных, поросших терновником, пробудили несвойственные мне мысли. "Вот
какова власть времени, - думал я,  -  над  плодами  человеческой  гордыни  и
искусства". Мы все больше углублялись в этот лабиринт развалин, пока наконец
не добрались почти ощупью до места, куда не проникал ни один луч света извне
и где царил полный мрак.
     Соберано вел меня за руку. Внезапно он остановился, я - вслед  за  ним.
Один из наших спутников высек огонь и зажег свечу. При  ее  слабом  свете  я
увидел, что мы находимся в обширном  помещении,  примерно  в  25  квадратных
футов,  с  высоким,  довольно  хорошо  сохранившимся  сводчатым  потолком  и
четырьмя выходами. Мы хранили глубокое  молчание.  Тростью,  на  которую  он
опирался во время ходьбы, мой приятель начертил круг на песке, тонким  слоем
покрывавшем пол пещеры, и, вписав в него какие-то знаки, вышел из круга.
     - Вступите в этот круг, мой юный смельчак, - сказал  он  мне,  -  и  не
выходите, пока не увидите благоприятных знамений.
     - Объяснитесь точнее: каковы должны быть эти знамения?  Когда  я  смогу
выйти?
     - Когда все покорится вам. Но если до  этого  под  влиянием  страха  вы
совершите какой-нибудь ложный шаг,  вы  можете  подвергнуть  себя  серьезной
опасности.
     Тут он назвал мне формулу заклинания, краткую, настойчивую,  содержащую
слова, которых я никогда не забуду.
     - Произносите это заклинание твердым голосом, -  сказал  он,  -  трижды
отчетливо назовите имя Вельзевула, а главное, не забудьте,  что  вы  обещали
проделать с ним.
     Я вспомнил, что похвалялся отодрать за уши  самого  дьявола,  и,  боясь
прослыть пустым фанфароном, быстро ответил: "Я сдержу свое слово".
     - Желаем вам успеха, -  сказал  Соберано.  -  Когда  все  кончится,  вы
позовете нас. Прямо перед вами находится дверь.  Мы  будем  за  нею.  -  Они
удалились.