Триллеры
Жак Казот - Влюбленный дьявол
Скачать Жак Казот - Влюбленный дьявол
Бьондетта опустила глаза. Я спросил ее:
- Значит, вы сказали, что мы муж и жена?
- Да, - ответила она. - Я могла сказать только правду. Вы дали мне
слово, я дала вам свое - это главное. Я не придаю значения всем этим вашим
обрядам, которыми вы хотите оградить себя от нарушения верности. А остальное
уже от меня не зависело. Впрочем, если вам не угодно разделить со мной
отведенное нам ложе, вам придется, к величайшему моему сожалению, устроиться
без особых удобств. Мне необходим отдых; я не просто устала - я в полном
изнеможении.
С этими словами, произнесенными запальчивым тоном, она легла на кровать
и повернулась лицом к стене.
- Как! Бьондетта! - воскликнул я. - Я вызвал твое неудовольствие! Ты
всерьез рассердилась на меня! Как мне искупить свою вину? Требуй моей жизни!
- Идите, Альвар, и посоветуйтесь с вашими цыганками, - ответила она не
оборачиваясь, - как вернуть покой моему сердцу и вашему.
- Но неужели мой разговор с этими женщинами послужил причиной твоего
гнева? О, ты простишь меня, Бьондетта! Если бы ты знала, что их советы
целиком совпадают с твоими, что под их влиянием я решил не возвращаться в
замок Маравильяс. Да, решено, завтра мы едем в Рим, в Венецию, в Париж,
всюду, куда ты захочешь. Там мы будем ждать согласия моей семьи...
При этих словах Бьондетта быстро обернулась. Ее лицо было серьезно,
даже сурово.
- Ты помнишь, кто я, Альвар, чего я ждала от тебя, что я тебе
советовала? Как! Я не могла добиться от тебя ничего разумного, даже
пользуясь со всею осторожностью теми познаньями, которыми я наделена, а
теперь ты хочешь, чтобы мое и твое поведение определялось пустой болтовней
двух созданий, одновременно презренных и опасных для нас обоих? Поистине, -
вскричала она в порыве отчаяния, - я всегда боялась людей; я медлила веками,
не решаясь сделать выбор между ними. Теперь он сделан, сделан безвозвратно.
О, как я несчастна! - и она залилась слезами, тщетно пытаясь скрыть их от
меня.
Раздираемый самыми бурными страстями, я упал перед нею на колени.
- О, Бьондетта! - воскликнул я. - Если бы ты видела мое сердце, ты не
стала бы разрывать его на части!
- Ты не знаешь меня, Альвар, и ты будешь причинять мне жестокие
страдания, пока не узнаешь. Ну что же, я сделаю над собой последнее усилие,
открою тебе все свои карты - может быть, это подымет твое уважение и доверие
ко мне и избавит меня от унизительной и опасной участи - делить их с
другими. Советы твоих прорицательниц слишком совпадают с моими, чтобы не
внушать мне опасений. Кто поручится, что за этими личинами не скрываются
Соберано, Бернадильо, твои и мои враги? Вспомни Венецию. Ответим же на все
их ухищрения такими чудесами, каких они, без сомнения, не ждут от меня.
Завтра я прибуду в Маравильяс, куда они всеми способами пытаются не пустить
меня; там меня встретят самые оскорбительные, самые грязные подозрения. Но
донья Менсия - справедливая и почтенная женщина. Твой брат - человек
благородной души, я отдам себя в их руки. Я буду чудом кротости,
приветливости, покорности и терпения. Я выдержу любые испытания. - Она на
мгновенье умолкла и затем горестно воскликнула: - Довольно ли будет такого
унижения, несчастная сильфида? - Она хотела продолжать, но поток слез не дал
ей говорить.
Что сталось со мной при виде этих порывов страсти и отчаяния, этой
решимости, продиктованной благоразумием, этих проявлений мужества, которые
казались мне героическими! Я сел рядом с ней и пытался успокоить ее своими
ласками. Сначала она отталкивала меня; потом я перестал ощущать это
сопротивление, но радоваться не было оснований: дыхание ее стало
прерывистым, глаза наполовину закрылись, тело судорожно вздрагивало,
подозрительный холод распространился по всей коже, пульс был едва слышен, и
все тело казалось бы совсем безжизненным, если бы не слезы, по-прежнему
потоком струившиеся из глаз.
О, сила слез! Бесспорно, это самая могучая из стрел любви! Мои
сомнения, моя решимость, мои клятвы - все было забыто. Желая осушить
источник этой бесценной росы, я слишком приблизил свое лицо к ее устам,
нежным и благоуханным, как роза. А если бы я и захотел отстраниться, две
белоснежные, мягкие, неописуемо прекрасные руки обвились вокруг моей шеи, и
я не в силах был высвободиться из этих сладостных пут...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- О, мой Альвар! - воскликнула Бьондетта. - Я победила! Теперь я -
счастливейшее из созданий!
У меня не было сил вымолвить слово; я испытывал необыкновенное
смущение, скажу больше - я окаменел от стыда. Она соскочила с кровати,
бросилась к моим ногам и стала снимать с меня башмаки.
- Что ты, дорогая! - воскликнул я. - Зачем это унижение...
- Ах, неблагодарный, - отвечала она, - я служила тебе, когда ты был
всего лишь моим повелителем. Дай же мне теперь служить моему возлюбленному.
В мгновенье ока я оказался раздетым; волосы мои были аккуратно убраны в
сетку, которую она нашла у себя в кармане. Ее сила, энергия и ловкость были
столь велики, что я не мог сопротивляться им. С тою же быстротой она
совершила свой ночной туалет, погасила свечу и задернула полог.
И тут она спросила нежным голоском, с которым не могла бы сравниться
самая сладостная музыка:
- Дала ли я моему Альвару такое же счастье, как он мне? Но нет! Я все
еще единственная счастливая из нас двоих; но скоро и он будет счастлив, я
так хочу. Я дам ему упоительное блаженство, всю полноту знания, я вознесу
его на вершины почестей. Любимый мой, хочешь ли ты быть превыше всех
созданий, подчинить себе, вместе со мной, людей, стихии, всю природу?
- О, дорогая моя Бьондетта! - отвечал я, правда, сделав над собой
усилие. - Мне достаточно одной тебя, ты одна - желанье моего сердца.
- Нет, нет, - быстро возразила она. - Тебе не должно быть достаточно
одной Бъондетты. Меня зовут не так. Ты дал мне это имя, оно нравилось мне, я
охотно носила его; но нужно, чтобы ты знал, кто я... Я дьявол, мой дорогой
Альвар, я дьявол...
Произнеся это слово с чарующей нежностью, она зажала мне рот поцелуем и
тем самым лишила меня возможности отвечать. Как только я вновь обрел
способность говорить, я сказал:
- Перестань, моя дорогая Бьондетта, кем бы ты ни была, перестань
повторять это роковое имя, не напоминай мне о заблуждении, от которого я
давно уже отрекся.
- Нет, мой дорогой Альвар, нет, это совсем не было заблуждением; но мне
пришлось заставить тебя так думать, мой бедный мальчик. Пришлось обмануть
тебя - нужно же было заставить тебя образумиться. Ваш род бежит от истины.
Лишь ослепив вас, можно дать вам счастье. О, ты будешь безмерно счастлив,
стоит только пожелать. Я обещаю осчастливить тебя. Ты уже убедился, что я не
так страшен, как меня малюют.
Эта болтовня окончательно привела меня в замешательство. Я не хотел
поддерживать разговор, и опьянение чувств, в котором я находился,
способствовало этому добровольному самообману.
- Отвечай же, - настаивала она.
- Что же я должен ответить?
- Неблагодарный, положи руку на это сердце, которое боготворит тебя -
быть может, и твое зажжется хоть каплей тех чувств, которые переполняют
меня. Пусть и в твоих жилах вспыхнет хоть на мгновенье упоительное пламя,
горящее в моих. Смягчи, если можешь, звук этого голоса, созданного, чтобы
возбуждать любовь, которым ты сейчас пользуешься лишь для того, чтобы пугать
мою робкую душу. Скажи мне, наконец, если можешь, но с той же нежностью,
какую я испытываю к тебе: Мой дорогой Вельзевул, я боготворю тебя... {9}
При звуке этого рокового имени, хотя и произнесенного таким нежным
тоном, меня охватил смертельный ужас. Я оцепенел от изумления, мне казалось,
что душа моя погибла, если бы не глухие угрызения совести, раздававшиеся
где-то в потаенном уголке моего сердца.
Вместе с тем моя чувственность пробудилась с такой силой, что разум уже
не мог совладать с ней. Она предала меня, беззащитного, в руки моего врага,
который воспользовался этим и без труда овладел мной.
Он не дал мне опомниться, задуматься над совершенным проступком, коего
он был не столько соучастником, сколько виновником.
- Ну вот, теперь наши дела устроены, - сказал он тем же голосом, к
которому я успел привыкнуть. - Ты искал меня: я последовал за тобой, служил
тебе, помогал, выполнял все, что ты хотел. Я желал овладеть тобой, но для
этого нужно было, чтобы ты добровольно предался мне. Конечно, первой
уступкой с твоей стороны я обязан кое-каким хитростям; но что касается
второй - ты знал, кому предаешься, я назвал себя, и ты не можешь ссылаться
на свое неведение. Отныне, Альвар, наш союз нерасторжим, но чтобы упрочить
его, нам необходимо лучше узнать друг друга. И поскольку я уже знаю тебя
почти наизусть, чтобы сделать это преимущество обоюдным, я предстану перед
тобой в своем настоящем виде.
Не успел я опомниться от этой странной речи, как рядом со мной раздался
резкий свист. В ту же минуту окружавший меня мрак рассеялся; карниз под
потолком оказался весь покрыт огромными улитками; их рожки быстро шевелились
и вытягивались, излучая пучки фосфорического света, который от движения
становился еще ярче.
Наполовину ослепленный этой внезапной иллюминацией, я бросил взгляд на
постель рядом с собой. Но что я увидел вместо прелестного личика? О, небо!
отвратительную голову верблюда. Громовым голосом она произнесла свое
зловещее Che vuoi?, которое некогда повергло меня в такой ужас в пещере,
разразилась еще более зловещим хохотом и высунула бесконечно длинный язык...
Я вскочил и, зажмурив глаза, бросился ничком на пол под кровать. Сердце
мое, казалось, готово было выскочить из груди, я задыхался, мнене хватало
воздуха. Не знаю, сколько времени я провел в этом неописуемом состоянии, как
вдруг почувствовал, что кто-то теребит меня за руку. Ужас мой возрос еще
более. Когда я все же заставил себя открыть глаза, яркий свет ослепил их.
Однако он исходил уже не от улиток - их не было на карнизе; это было солнце,
светившее мне прямо в лицо. Кто-то снова потянул меня за руку: я узнал
Маркоса.
- Э, господин кавалер, когда же вы собираетесь ехать? - спросил он. -
Если вы хотите еще сегодня добраться до замка Маравильяс, вамнельзя терять
времени, скоро полдень.
Я не отвечал. Он внимательно посмотрел на меня.
- Как? Вы всю ночь пролежали одетым? Значит, вы спали без просыпу 14
часов. Как видно, вы порядком утомились. Ваша супруга так и думала, вот
почему, вероятно, не желая стеснять вас, она переночевала у одной из моих
теток. Но она оказалась проворнее нас с вами. По ее распоряжению, вашу
карету с самого утра привели в порядок, и вы можете ехать. Ну, а вашей
супруги вы уже здесь не застанете. Мы дали ей хорошего мула, она хотела
воспользоваться утренней прохладой и отправилась вперед вас. Она будет
поджидать вас в первой же деревне на вашем пути.
Маркос вышел. Я машинально протер глаза и поднес руки к волосам, чтобы
потрогать сетку, в которую они должны были быть убраны. Они были в
беспорядке, никакой сетки на голове не было, косичка оставалась заплетенной
и перевязанной бантом, как вчера с вечера.
"Неужели я грежу? - подумал я. - Неужели это был сон? Неужели возможно
такое счастье, что все это было не более как сон? Я видел, как она гасила
свечу... Она погасила ее... Вот и она..."
Вошел Маркос.
- Если хотите откушать, господин кавалер, на стол подано. Ваша карета
готова.
Я встал с постели, с трудом держась на ногах, колени у меня
подгибались. Я согласился немного поесть, но не смог проглотить ни крошки.
Затем я пожелал отблагодарить фермера и возместить ему причиненные расходы,
но он отказался.
- Ваша супруга заплатила нам более чем щедро, - сказал он. - Славные у
нас с вами женки, господин кавалер. - Ничего не ответив на эти слова, я сел
в карету, и она тронулась.
