Исторические прозведения
О"Санчес. - Одна из стрел парфянских
Скачать О"Санчес. - Одна из стрел парфянских
- ...Что? Еще один меч? Взяли этого старика? А меч? Почему? Лара,
ракетой туда, языком вылизывай, но дай мне результат, кожу сдеру! Так у вас
говорится?
-- "Шкуру спущу", что примерно одно и то же, мой генерал. Ну так я
поехала? -- Лара давно уже привыкла к пустым угрозам. Пустым, потому что она
сами и все вокруг, вплоть до Императора, знали: Лара люта на работу, делает
ее лучше всех, в погонялах не нуждается и по-прежнему единственная и
незаменимая фаворитка Его Превосходительства.
- Связников понадежнее возьми, чтобы я был постоянно в курсе... Стой,
мою связь возьми, твои телепаты дерьмовые. При этих словах один из оллов,
личный связной генерала, выбежал из кабинета, организовывать специальный
экранированный электромобил, его алтер-его, перципиент, остался в кабинете,
готовиться к приемке сообщений.
Лара превзошла саму себя: весь чеснок был выбран до последней крошки,
вся гарь была по миллиметру вычищена, опрошены жители всех близлежащих
улиц... Старик с мечом как в воду канул. В квартиру закачали столько маны,
что ее хватило бы на большую дворцовую литургию, у реавизоров-оллов шла
кровь носом и ушами, результат -- неясная тень, ни лица, ни характерных
особенностей тела. Оставалось полагаться на показания тех, кто видел
старика.
Кроме Гобоя -- несколько человек издалека и мельком. Не было сомнений,
что это тот самый, с
Королевской улицы. Следовало истратить все запасы министерства, города
и государственного резерва, залезть в НЗ Его Святейшества, но немедленно
накрыть специальным "комендантским" колпаком весь город, до тех пор, пока
все до единого жители - младенцы, калеки, старики, полицейские, беременные
женщины и имбицилы -- все до единого, включая оллов, будут индивидуально
досмотрены и просканированы на предмет идентификации, локализации и поимки
фигуранта No0(как его по наития назвала в свое время Лара). Да, следовало бы
именно так и сделать, это Лара очень хорошо поняла через годы, задним умом;
а сейчас были просто предприняты экстраординарные меры городского масштаба:
начисто перекрыты границы района, три сплошных облавы с интервалом в шесть
часов в том же районе, усиление в пределах города, патрули по границам
городской черты. Множество побочных результатов в укор местной полиции -- и
никаких следов загадочного старика. Ну как загадочного... Кое-что Лара
откопала в древних архивах, но до конкретного и осязаемого знания было очень
еще далеко, а генерал не любит пустых предположений. Работа должна быть...
хорошо сделана, фундаментально.
Весна, вслед за остальными временами года, как обычно, делала свой
вклад: ветрами, слякотью, грязью и переменными заморозками продолжала
перемалывать город, когда-то гордившийся своей опрятностью и холодной
красотой. Центральные улицы и проспекты хранили все признаки
цивилизованного, но чуть подальше -- за Обводным, за островами, на
Голодае, на Гражданке -- мрак, нищета, закон зверя, бесконтрольность,
подтверждающие олловский тезис об изначальной неполноценности человека, как
субъекта цивилизации.
И снова старик просил милостыню, взирая на прохожих накладными бельмами
из под очков. Ночевал он в руинах Петропавловки, в притонах, где можно было
обогреться, обсохнуть и поспать в тепле, либо в тоннелях Горьковской
подземки, но там условия похуже; а побирался здесь же , на Петроградской
стороне. Разные бывали заработки: случались абсолютно пустые дни, бывало и
по десять рублей перепадало, половину из них старик отдавал "за защиту"
нищему-рулящему. Сам он предполагал пересидеть, с месяцок, облавы,
осмотреться, да и двигать от греха подале, в провинцию, но ноги все еще
плохо носили его, а люди рассказывали об олловских патрулях, которые совсем
озверели в последнее время и "бошки секут" еще до начала допросов. Так день
за днем, месяц за месяцем, а два года -- с плеч долой. Итого четыре с
лишком, умножить на акселерацию -- лет десять-одиннадцать получалось. Руки
все еще тряслись, но пальцы сгибались и разгибались - не в пример прежнему,
старик и слышать стал получше, и дыхания ему хватало, чтобы вполне бодро
доковылять от "крытых кибальчичей" до
Сытного, а вечером обратно. Окрестные маргиналы любили деда за
незлобивый нрав, за то, что он орудует "с применением технических средств",
хотя на такую старость ему и без "бельмов" жертвовать не перестали бы, за
терпение и интерес к чужим "исповедям", за безобидность, в конце-концов --
сейчас любой любому исподтишка нагадит, ограбит и заложит напоследок, а дед
-- нет, он еще по старым понятиям живал, да и зубов уже нет у него --
кусать...
Весть прикатилась издалека, из Купчино: оллы вяжут всех слепых и под
них закошенных.
Видимо, у дознатчиков кончились версии и они пошли по второму кругу
(два года назад тоже была поголовная чистка по Питеру, но старик тихо
вернулся на свою прежнюю, что на
Королевской улице, и нагло прожил там три месяца, снимая угол у новой
хозяйки-дворничихи.
Там его никто не искал и может быть следовало... Но дерзость должна
быть умеренной... А кроме того, дворничиха могла пригодиться...).
В тот же вечер старик вернулся на Королевскую. Еще через два дня
похоронный микроавтобус был остановлен для досмотра на заставе в Автово.
Простоволосая и дряхлая, как сама смерть, старуха-мать тихо каркала над
пожилой покойницей -- любимой доченькой. Ауросканер показывал не совсем
норму: бабка то ли обкурилась, то ли под ворожбой и ее полагалось задержать
и просканировать " в полный профиль". Как и всюду на заставах, старшим был
олл, но он появлялся только под вечер. Прапор, долгим усердием "выслуживший
двоечку", был опытен и знал, что при полном профиле накроется его обед и
послеобеденные картишки. Ладно, пусть едет в свой крематорий, а на обратном
пути они ее тряхнут как положено. Старуха обратно не вернулась. Водитель
"похоронки" сказал, что оставил ее там, на месте. Следовало доложить по
команде и писать подробный рапорт... Но... Свидетель, видевший показания
сканера, только один, он сам. Если оллы допросят впрямую -- конец, казнят и
не дослушают оправданий. Не допросят -- все замажется, подумаешь, может она
и сама умерла в том же крематории... Надо молчать -- рисковать не привыкать,
риск дело благородное (Откуда ему было знать, что настоящий риск был бы,
затей он задержание старухи).
